7.4. Сочувствие и сострадание

Мальчишкой я кормил птиц и раскапывал для них роднички. Копая, я говорил птицам: «Прилетайте сюда за водой». Они прилетали и пили воду. Когда я подходил к ним, они не улетали. (173-027, 1988.02.01)

Думая, что рыбы могут жить в любой воде, я вырыл ямку, залил ее водой и запустил туда рыбку, но ночью она умерла. Я долго плакал, говоря: «Я хотел, чтобы тебе было хорошо. Почему же ты умерла»? Мне кажется, я очень эмоциональный человек. Глядя на рыбку, плывущую отдельно от остальных, я говорил: «Твоя мама, должно быть, плачет, потому что тебя нет с ней». (187-294, 1989.02.12)

Мой отец злился, когда люди убивали собак. Однажды люди из нашей деревни поймали мою любимую собаку. Они набросили петлю ей на шею и повесили ее. Бедная собака даже не поняла, что произошло. Обычно она радостно выбегала мне навстречу, виляя хвостом. Я безутешно плакал над задушенной собакой. Я понял, что собаки более достойны доверия, чем люди. (071-148, 1974.04.29)

Как-то в юности я встретил нищего, который, дрожа от зимнего холода, просил милостыню. После этого я не мог спокойно есть и спать. Я попросил родителей взять его домой и накормить. Наверное, Бог рассчитывал на то, чтобы использовать мои полезные качества. Я не мог спать, если знал, что в нашей деревне есть люди, умирающие от голода. Я говорил матери, что мы должны помочь этим людям. Тогда родители обычно спрашивали: «Ты хочешь накормить целую деревню?» Иногда я без спросу брал из дома рис и раздавал его бедным. (056-035, 1972.05.10)

Мы в семье занимались пчеловодством, у нас было около ста ульев. Во многих семьях нашей деревни не было масла для ламп. Я давал им пчелиный воск. Я был слишком мал и не знал, сколько это стоит. В конце концов мой отец узнал об этом, и я получил хороший нагоняй. (163-159, 1987.05.01)

Мои друзья — бедняки, жившие по соседству, обычно брали на обед вареный ячмень или просо. Видя, как скудна была их пища, я не мог есть свой рис. Я менялся с ними едой. Если кто-то из родителей моих друзей был болен и не мог пойти к врачу, так как у них не было денег, я со слезами на глазах упрашивал родителей дать им несколько монет. Если денег не давали, я заявлял, что продам что-нибудь из дома и все равно добуду их. (058-083, 1972,06.06)

Во времена японской оккупации Кореи я часто голодал. Я собирал у себя бедных студентов и кормил их. Продукты по моим пищевым талонам на месяц заканчивались через три дня. (155-316, 1965.11.01)

Некоторым студентам было материально трудно учиться. Я приостанавливал учебу на несколько месяцев и заботился о них вместо их родителей. (026-070, 19695.10.18)

Если шайка хулиганов притесняла беззащитных людей, я всегда дрался с этими задирами. Я боролся за справедливость. Чувство, которое возникает, когда тебя бьют, в основном и формирует жизненную философию человека (015-131, 1965.10.03)

[О столкновениях с японской полицией] Несколько раз меня избивали до полусмерти, и я харкал кровью. Но и под пытками я никогда не выдавал своих друзей. Я оставался верен им. Чтобы спасти их, я не щадил своей жизни. Я боролся в одиночку и был непоколебим даже под угрозой смерти. (023-135, 1969.05.18)

Я молчал даже во время самых ужасных пыток — когда меня избивали дубинкой. Вы должны хранить верность своим друзьям. Дав обещание, вы должны сдержать его любой ценой. Однажды ночью после пытки мне было так плохо, что я понял: никогда не забуду этот день. (033-116, 1970.08.09)

Люди могут лишить свободы мое тело, но никто не может заключить в тюрьму мое сердце и веру. Сколько бы они меня ни били, каждый их удар только укрепит мою связь с Богом и Божьей волей. Те моменты были для меня испытанием, способен ли я полюбить своих врагов. Мысленно я говорил им: «Как бы жестоко вы меня ни избивали, я не отвечу вам ненавистью». После продолжительных побоев меня рвало кровью, но я думал: «Меня били как представителя человечества. Я забуду эту боль. Отец Небесный, прости тех, кто меня бьет». Человек должен с честью пройти испытание, при котором его жизнь подвергается смертельной опасности. (027-074, 1969.11.23).