Если я начинал плакать, то не мог остановиться даже через час. У меня было прозвище «дневной плакса». Ведь мне требовался целый день, чтобы выплакаться. Мне хотелось, чтобы все старики города вышли на улицу и увидели меня плачущим. Своими рыданиями я будил даже спящих. Я ревел так, словно случилось что-то ужасное. У меня начинало болеть горло, я хрипел и не мог говорить. Я не мог сидеть и плакать. Я бегал по округе, до крови бился о стены. Я был весь в крови. Представляете, каким я тогда был? (50-297, 1971.11.08)
Я не уступал никому. Даже если это грозило мне переломом. Так я вел себя в детстве, когда еще мало знал о мире. Если мать ошибалась и после этого начинала давать мне советы, я решительно отвергал их. Если мне говорили, что нельзя своевольничать, я бросался в драку. Я был не подарок. Но я никогда не сдавался. (136-132, 1985.12.22)
Так же складывались отношения и дедушкой. Однажды он сделал мне замечание с сигаретой в руках, на что я ответил: «Разве дед может воспитывать своего внука с сигаретой в руках? Это что, наша семейная традиция?» Что ему оставалось делать? Он считал меня глупеньким ребенком, но, когда я поправил его, он согласился: «Ты прав. Я выброшу эту сигарету». (210-372, 1990.12.27)
Рассказывали, что в деревушке Осан живет мальчик, который делает все, что пожелает. Говорили, будто он способен сжечь свой дом, если такая мысль взбредет ему в голову. Он мог спилить любое дерево, убить корову. Пообещал — и сделал. Все должны были смириться с этим. Если бы он захотел, он мог бы убить корову. Все, что бы он ни пообещал, он делал. Я мог почувствовать удовлетворение, лишь завоевав уважение трех поколений, включая прародителей. (197-39, 1990.01.07)
Однажды один мальчишка сильно разбил мне нос и убежал. Я ждал 30 дней у дверей этого мальчика и наконец дождался: его родители попросили у меня прощения. Они дали мне рисовую лепешку, которую я принес домой. (46-161, 1971.08.13)
Раньше я хорошо играл в рисованные карты. Вы знакомы с этой игрой? Мы также играли в игру, где нужно бросать монету о стену и смотреть, далеко ли она отлетит. В этой игре я был чемпионом. Я также лучше всех выкапывал лунку, чтобы бросать в нее монеты. (221-90, 1991.10.23)
В молодости я всегда был победителем в кулачном бою. Но один раз меня победил один человек, он был старше меня на три года.
Сельские жители поймут меня. Весной по стволу акации поднимается сок. В это время с нее очень легко снимается кора, как и у сосны, стоит только согнуть дерево, и кора спадает сама, а дерево становится практически негнущимся.
После своего поражения в рукопашном бою я шесть месяцев боролся с этой акацией. Я говорил дереву: «Эй! Я не буду есть, пока не согну тебя так, чтобы сесть сверху». Целые полгода я трудился, забыв про еду и сон. Я добился своего, поскольку был настроен очень серьезно. (139-52, 1986.01.26)
Давно, когда мне не было и десяти лет, все дети в радиусе восьми километров боялись меня. Обычно я собирал вместе наших ребят, и мы шли драться с мальчишками из соседней деревни. Если кто-то плакал из-за того, что его побил какой-нибудь мальчишка из другой деревни, я не ложился спать и шел в ту деревню. Я призывал обидчика к ответу. «Эй, это ты избил такого-то и такого-то? Сколько раз ты его ударил? Ну-ка, иди сюда!» Так я сводил счеты. (183-250, 1988.11.02)
Когда я еще подростком предсказывал, что будет дождь, предсказание сбывалось. Когда я говорил, что в течение недели кто-то в селе умрет или что пожилая женщина из соседнего села скончается, так и происходило. Со мной было много подобных историй. (113-236, 1981.05.08)
Я был особенным подростком. Если я замирал и говорил: «Сегодня с таким-то человеком в городе не все в порядке, ему станет плохо», то так и случалось. Мне было все известно. С восьми лет я мог предсказать молодой паре, подходят ли они друг другу. Если при взгляде на фотографии предполагаемых супругов я видел, что у этой пары ничего не получится, то так и выходило в действительности. Этот брак распадался. (162-290, 1987.04.17)