На эти встречи по материализации я всегда приходил в сопровождении величественного духа, о котором я уже упоминал и которого теперь знал по имени - Аринзиман, или "Восточный Учитель". Я уже научился видеть его довольно отчетливо и могу описать его вам.
Это высокий и величественный мужчина в длинных струящихся одеждах, подбитых желтой каймой и стянутых вокруг талии желтым кушаком. Его смугловатое лицо выдавало урожденного левантийца, черты его были правильными и красивыми, как у статуй Аполлона, немного отличаясь от совершенного греческого образца лишь легким характерно восточным оттенком. У него были большие глаза, темные, бархатистые и нежные, как у женщины, однако в глубине их таился страстный энергетический огонь, сдерживаемый и укрощенный его сильной волей, но одновременно придающий теплоту и внушительность его облику и манерам. Из всего этого я мог легко заключить, что при своей жизни на земле он познал во всей полноте страсть величайшей любви и сильнейшей ненависти. Теперь его чувства очистились от земной пыли и служили не более чем вспомогательным связующим звеном симпатии между ним и теми, кто, подобно мне, все еще не мог справиться со своей низменной природой и победить свои страсти. Короткая черная шелковистая бородка закрывала его щеки и подбородок, а черные волнистые волосы струились вниз по его плечам. Его фигура, мощная и высокая, была, тем не менее, по-восточному грациозной и гибкой, ибо характерные особенности расы так сильны, что сопровождают не только физическую оболочку, но и дух человека. Хотя с тех пор, как Аринзиман покинул свое земное тело, прошли века, сохранились все особенности, отличающие восточного человека от представителя западных народов. Странно, что этот дух напоминал земного смертного мужчину, но одновременно, своей ослепительной яркостью форм и черт, которые невозможно описать словами, так невыразимо сильно отличался от плотского образа своей необычностью и чудной эфемерностью, несмотря на всю свою видимую осязаемость, что это доступно пониманию лишь тех, кто встречал духов высших сфер. Во время своей земной жизни он был выдающимся знатоком оккультных наук, а после того как ушел в духовный мир, ему удалось безмерно расширить свои знания, и мне казалось, что возможностям его нет границ. Его характер, как и мой, был горячим и пылким, но долгие годы своей духовной жизни он, усердно учась сдерживать свои бушующие страсти, возвысился в своей власти до недосягаемой высоты, с которой, наклонившись, мог поднимать таких заблудших, как я. Его симпатия и понимание наших слабостей делало его помощь нам возможной, ибо тот, кто никогда не переживал всей глубины падения, взывал бы к нам напрасно. Но он, с присущими ему мягкостью и пониманием, обладал особой силой характера, против которой никто не смог бы устоять, если бы и попытался. Я не раз имел возможность наблюдать, как неуправляемые безумцы, с которыми он работал, смиряли перед ним свои порывы, стремление причинить вред себе или окружающим. Они замирали, словно зачарованные, не в состоянии сдвинуться с места, хотя он к ним и не прикасался. Они были парализованы воздействием его могучей воли, которая многократно превосходила по силе их волю. Затем он начинал с ними спокойную беседу, с добротой и открытостью, присущим ему чудесным способом являя им ужасные последствия того, что они намеревались совершить против себя и других. Только после этого он снимал с них чары своей воли и отпускал, предоставляя им действовать как заблагорассудится, но с полным осознанием последствий замышляемого ими греха. И на моей памяти редко случалось, чтобы после такого серьезного предупреждения кто-либо из них не останавливался в своих побуждениях. В присутствии этого духа я чувствовал себя ребенком. Хотя в свое время все признавали, что я обладал сильной волей и не имел привычки отступать перед кем бы то ни было, я не раз склонялся перед силой его решений. И сейчас я позволю себе заметить, что в духовном мире все существа свободны везде и во всем, свободны, как воздух, чтобы действовать сообразно собственным склонностям, не слушая навязываемого совета со стороны. Границы человеческих привилегий, так же как и возможности посягать на права других, регулируются законом и правилами, принятыми в той сфере, где обитает данный дух.
Например, в самой нижней сфере, где царит беззаконие и где признается только право сильнейшего, можно делать что угодно - жестоко и безжалостно обижать и притеснять своих собратьев, а в то же время еще более сильные поступят точно так же с обидчиком. Самые жалкие рабы на земле менее несчастны, чем существа, которых я встречал в нижних сферах духовного мира, где не признают законов, где живут те, кто попрал все законы, и Божьи, и человеческие, кто проявляет по отношению к своим ближним неимоверную и ни с чем не сравнимую жестокость и несправедливость. По моему впечатлению, в этих сферах, краткое описание которых я вам представлю, с каждой новой встречей мне попадались все более сильные, жестокие и властолюбивые существа, чья злоба доходила до такой степени, что они показались мне князьями ада - королями и императорами мира зла! Так будет продолжаться, пока зло не изживет себя само до последней капли, пока закоренелые тираны наконец не возжаждут перемен, справедливых законов и власти для создания порядка. Их стремление изменить жизнь к лучшему станет первым шагом, первым побудительным мотивом, который даст возможность Братству Надежды взяться за работу в этих темных сферах, и создаст своеобразную лазейку, через которую проникнет идея о преобразовании и появится надежда, что все это возможно даже там. По мере того как дух прогрессирует в своем развитии, на каждой очередной промежуточной площадке бегущей ввысь лестницы обнаруживается все более строгий свод законов и более жесткий порядок, которому каждый должен подчиняться в той же степени, в какой он ожидает от других подчинения законам, касающимся лично его. Безупречное соблюдение норм совершенной морали наблюдается только в высших сферах, но тоже в различной степени. Привыкшие уважать права других обнаружат, что другие также уважают их права. Попирающие достоинство ближнего убедятся, что и их собственное достоинство будет попрано теми, кто сильнее их.
Обитатель духовного мира во всех отношениях свободен выбирать: трудиться ему или вести праздную жизнь, творить добро или зло, заслужить благословение или проклятие. Каков он сам, таким будет и его окружение, и, чтобы перейти в более высокую сферу, он должен достичь величайших высот в своей сфере. Итак, в духовном мире добро не нуждается в защите от зла. Различие их статуса возводит между ними непреодолимый барьер. Для духов более высоких сфер всегда существует возможность спуститься ниже, чтобы навестить тех, кто внизу, но барьер на пути нижних духов становится для последних непреодолимой пропастью. Только на Земле и планетах, где есть материальная жизнь, возможно смешанное влияние добра и зла, которые обладают почти равной властью. Я говорю "почти", так как даже на Земле добро преобладает, если человек сам не откажется от него, бросившись в пучину собственных низменных страстей.
В прежние дни, когда сердца людей своей простотой были подобны детским сердцам, духовный мир начинался прямо у их порога, хотя они и не сознавали этого. Сейчас люди все более отдаляются от него и, подобно морякам, спасшимся на плоте, блуждают среди волн, стараясь отыскать скрытый в тумане берег. Добрые лоцманы из духовного мира пытаются направить их путь и помочь им достичь сияющей цели, чтобы добыть там желанный запас надежды и доставить его страдальцам на Земле.