Часть 1. Чердак

Забраться  на чердак, где полно паутины, всегда страшно. Нужно собрать всю свою волю в кулак, чтобы отважиться на это. Стоишь внизу, смотришь на чердачную темную лестницу, которая кажется бесконечной, и этого достаточно, чтобы самый бесстрашный человек сжался от страха. Вы знаете, что на чердаке что-то скрипит. Там что-то подергивается и издает чуть слышные звуки. Кажется, что это все далеко, но вдруг оказывается совсем близко. «Мне вовсе не нужно туда идти прямо сейчас», - говорим сами себе. «Завтра загляну». И мы идем в спальню и засыпаем.
 
Утром звонит будильник. Следуют обычные ворчания: «Еще рано», «Я даже еще не выспался», «Я не так уж молод, чтобы просыпаться в такую рань». Светящиеся пылинки, похожие на жемчуг, хаотично плавают в лучах утреннего солнца, и мы с прищуренными глазами ковыляем, чтобы опорожнить свои пузыри. Чистим зубы, позевывая и шатаясь. «Чистим, чистим, чистим, зубы чистим, чтобы десны не болели», - повторяем мы.
 
Уже знакомый звук зубной щетки и это мятное свежее дыхание – о, да, мы готовимся ворваться в новый день. Мы готовы. Мы молоды, полны здоровья, и впереди еще целая жизнь. Рассматривая свои лучезарные отражения в зеркале, мы говорим: «Предел – только небо». Но там на заднем плане виднеется старческое лицо, грязное и покрытое гноем. «Кто это?», - спрашиваем мы, испуганные взглядом непрошеного гостя. «Это просто зеркало запотело» - говорим мы все же с недоверием и протираем зеркало, чтобы лучше было видно, и еще усерднее трем отражение своих лиц. Прежняя полная жизни юность превратилась в страшное и мрачное лицо с обвисшей кожей на выступающем отвратительном скелете. Мы слышим чей-то шепот: «Вы не должны прожить жизнь впустую». Оглянувшись мы видим больничную комнату и чувствуем тот самый всем знакомый запах больницы. Тот самый въевшийся стерильный долговечный запах, неприятно и резко ударяющий в нос. «Я что-то слышал?» - спрашиваем мы. Но тут воцаряется тишина и странным образом растекается повсюду.
 
Мы садимся на кровати, чувствуя холодок от мерцающей лампы дневного света, и вздрагиваем от ее громкого гудения и щелчков. Зарывшись в неверии мы сидим и сожалеем. Потом встаем, садимся опять и снова сожалеем. Затем мы сидим и сожалеем просто для того, чтобы полностью убедиться. «Я должен все-таки подняться по этой лестнице». «Я не должен ложиться спать». Эти и другие мысли «должен – не должен» четко связаны с образом чердачной двери, прямо как в кино.
 
Подняться на чердак, где проживает наша Изначальная Душа, к сожалению, только начало. Обязательно возникнет постоянная боль в спине, когда вы найдете сундук с сокровищами и будете вытаскивать его из темного угла. Такой сундук с таким огромным замком? Конечно. Это именно он. Именно в нем находится ваша душа. Слышите этот стук? Это вы. Стук изнутри или снаружи? Где ключ?…
 
В моих отношениях с Отцом я пришел к потрясающему осознанию, которое стало причиной глубокого удовлетворения и признательности за жизнь. Общество обусловливает наше восприятие и понимание, смешивая их с ненужной грязью так, чтобы мы неизбежно с возрастом приняли ее как свою собственную. Общество незаметно постепенно внушает нам свое и лишает свободы нашу душу. Это как опухоль, которая незаметно медленно растет лишь для того, чтобы проявиться с мощным криком. Мы принимаем то, что считается хорошим или плохим, успешным или ошибочным, нормальным или ненормальным, и так можно продолжать и продолжать. Вы это называете, мы это приобретаем, так же и наоборот.
 
Я был самым младшим сыном в семье и, возможно, был самым сумасбродным. Вы, наверное, знаете, что младшие в семье мальчишки обычно жаждут внимания и пытаются получить его как можно больше. И как вы догадались, таким был я. Вы знаете, я мог спокойно обратиться к Родителям и оставаться с ними несколько минут, когда они были дома. Так же я мог непринужденно разговаривать наедине с Матерью. Но Отец был всегда занят или думал или что-то в этом роде. Я не мог ему мешать своими поверхностными вопросами. Он был очень высоко, а я был очень низко. ( И тогда и особенно сейчас я соглашаюсь с этим с точки зрения того, что он несравнимо выше меня). Я небрежно принимал то, что мне говорили об Отце, и временами я осуждал отца за невнимание ко мне. Но я понял, что истинная причина того, что у меня никогда не было глубокого и серьезного разговора с Отцом, заключалась в том, что я просто никогда не пытался этого сделать.
 
И как только я сделал это, я обнаружил прямую противоположность того, о чем говорили мне мои негативные ожидания. Я увидел удивительно заботливого и заинтересованного родителя. Я увидел человека, обладающего океаном мудрости, состраданием и любовью и проявляющего искренний и неподдельный интерес. Но все же я заметил некоторую особенность в наших взаимоотношениях, когда они становятся … как бы так сказать? Немного раздражающими. Например, он мог рыгнуть во время разговора со мной и как ни в чем не бывало продолжать,  при этом на мое лицо попадало то, что он отрыгнул. Однако, я убедился в том, что эти особенности характера не должны отвлекать меня от стремления учиться у Отца. Я согласился с этим, хотя неохотно (все же никому не приятно вдыхать чью-то отрыжку).
 
После того, как я начал становиться к Отцу ближе,  наступил удивительный момент ясности, который потряс меня как никогда раньше. Как это ни странно это произошло тогда, когда родители были далеко. Тогда я пережил этот момент глубокого понимания сути, что навсегда изменило мои отношения с Папой, Мамой и со всеми близкими мне людьми.
 
Когда их не было дома, я не скучал по Хун Док Кве или по огромному количеству людей, которые следуют за Папой. Я скучал по совсем другим вещам. Мне не хватало того, как он кивал головой и своим похожим на орех подбородком во время серьезных размышлений.  Я скучал по тому, как он прочищал свое горло и как дрожал его язык, когда он кашлял. Я скучал по тому, как он выпускал газы, не чувствуя никакого стыда в присутствии совсем новых для него людей, с которыми он смотрел корейские фильмы. Я скучал по тому, как всякий раз, когда в корейском фильме показывали сцены любви он поворачивался к Маме с мягкой и учтивой усмешкой, будто говоря: «Мама, ты самая красивая женщина во всем мире». Мне не хватает того, как он ковырялся в носу и выдергивал неподдающиеся волоски из носа, вздрагивая всем телом от острой боли. Я скучал по тому, как он сердился на нас. Я скучал по тому, как он при всех членах называл нас неспособными. Я скучал по тому, как он объяснял нам, что нас прогоняют из дома. Я скучал по тому времени, когда он был в хорошем настроении. Я скучал по тому времени, когда он был в плохом настроении. Мне не хватало того, как он в гневе входил в свою комнату, его сложенные руки и то, как закрывается и открывается дверь, когда он выходил. Я скучал по разговорам с Папой и я (догадайтесь что!) даже скучал по его отрыжкам во время разговоров.
 
Да, я знаю, что это кажется странным, но когда я понял все это, я также осознал более глубокие вещи. Я понял, что такое настоящее освобождение. Для меня стало ясным, что освобождение – это способность оставаться благодарным за все то, что Бог позволил нам испытать, считаем ли мы это плохим или хорошим, и полностью безусловно принять остальное. Все хорошее и все плохое в конечном счете делают нашу жизнь жизнью. Это сфера, где переплетаются чувства, мысли, настроение, энтузиазм, несчастье, превратности судьбы, преследование чего-либо, испытания, усилия, переживания, печаль, счастье, горе, гнев, удовлетворенность,  уныние, сочувствие, прощение, страдание, любовь, радость, блаженство и все то, что так украшает жизнь и делает ее жизнью.

Клубника

 
Жил-был  простой фермер, который всеми днями усердно трудился на рисовых полях. Однажды он решил вздремнуть, и проснувшись, он увидел, что уже наступила ночь. Он поднялся и сразу же направился домой. Чтобы прийти домой быстрее, фермер решил срезать путь и пройти через лес. Он шел, а в полночном лесу стояла такая тишина, что даже издалека было слышно крик одинокой совы. Но что-то витало в воздухе…
 
Фермер ускорил шаг и его дыхание участилось. Он услышал какие-то звуки – кто-то шел за ним, кто-то его преследовал, словно добычу. Он побежал. И конечно же, фермер тот час же услышал, как позади него ускорились чьи-то тяжелые шаги – кто-то приближался. Он мог слышать его дыхание и то, как капала голодная слюна. Напуганный до смерти фермер помчался со всей мочи.
 
Но вдруг перед ним возник крутой обрыв, а сзади приближалось чудовище. Он прыгнул. Падая вниз, он случайно ухватился руками за одинокую виноградную лозу, которая временно отложила его погибель. С вершины обрыва выглядывало чудовище – это был громадный тигр. Он прорычал: «Поднимайся и я сожру тебя». И в этот момент человек глянул вниз, из темноты показался другой тигр, который прорычал: «Спускайся и я тебя сожру». Но на этом злоключения не закончились. Когда фермер посмотрел вверх, он заметил двух мышей – черную и белую, которые грызли ту самую лозу, которая поддерживала его жизнь – его спасительную лозу. И в этот самый момент он пристально посмотрел перед собой и заметил ароматную клубнику. Он сорвал ее и съел – как восхитителен был ее вкус….
 
О чем же вся эта история? Не показалось ли вам, что завершение истории довольно внезапно и очевидно неподходяще? Вообще-то, эта история отображает всех нас - наше положение, человеческую ситуацию, так сказать. Мы все держимся за такую спасительную лозу. Черная и белая мыши символизируют смену ночи и дня, что ведет нас к неизбежной смерти или страданиям – и не важно в какой очередности. Мы все когда-нибудь умрем (в этом уж точно мы можем быть уверены) или же встретим ситуации безнадежности и отчаянности.
 
Но если определить суть этой истории, то она заключена в том, чтобы узнавать и видеть «клубники» в нашей собственной жизни, например: рассвет во время воскресной прогулки в парке, или даже беседа с другом, которая помогает заполнить душевную пустоту. Наша жизнь наполнена чудесными, роскошными, благоухающими клубничками, только если мы охотно обращаем внимание на то, что происходит здесь и сейчас. Наша жизнь наполнена такими удивительными моментами, где сочетается все самое чудесное, что само чудо не идет в сравнение, только если мы обращаем на это внимание. 
 
Но когда я рассказывал эту историю Аппа, произошло нечто удивительное. Он сразу же ответил: «Да, мой сын, но ты должен в таком случае дать клубнику и мышам, и тиграм!». Услышав это, я чуть в обморок не упал! Это был не продуманный ответ, а отражение всей сути Отца, он просто выпалил это. Он не раздумывая ни секунды потряс меня своим глубоким величием сострадания – иметь сердце, способное отдать «клубнику» именно тем, кто пытается добиться твоей смерти – искренно любить даже самого заклятого врага! Я потерял сознание. Когда я очнулся, я был лысый.
 
Только после такого переживания, потрясшего мою жизнь, я честно мог считать себя членом Движения Объединения. До этого Отец был просто моим отцом, которого я уважал за его достижения. Но в тот момент Абоним стал для меня моим духовным наставником и  учителем. Он не был тем, кто только говорит о сострадании, но он был тем, кто воплощает это настолько, что просто естественно легко выразил свое мнение, которое отражает его суть, его духовную натуру. И именно это потрясло меня.
 
Становясь старше, я слышал Божественный Принцип, как мне казалось, тысячи раз на тех самых длинных лекциях во время семинаров, которые проходили душным летом и которые мы должны были посещать. Я слышал, как объясняли, что такое любовь, Божье сердце, страдания и так далее, но я никогда не чувствовал, что это все имеет реальное отношение к моей жизни. Все это было какой-то теологией, которую мне не обязательно было отвергать, но также и не обязательно было принимать. Я приходил на наши собрания больше из-за чувства обязанности, чем из-за вдохновения или интереса к тому, чему нас учили.
 
Во время последних лет моего изучения религиозных традиций я наткнулся на эту древнюю притчу, которая берет свое начало из буддийской традиции Дзен.  Вдохновленный учителями традиции Дзен, я верил, что эта история про клубнику имеет глубокий смысл. Однако, мои истинные отношения с Абоним по-настоящему начались после его слов по поводу этой истории.
 
Несмотря на то, что он был моим отцом, я в действительности никогда не чувствовал тех близких отношений, которые многие испытывают со своими родителями. Мы росли, чаще всего видя Родителей две или три недели в год, включая различные визиты, да и тогда мы просто здоровались с ними по утрам. Они никогда не принимали настоящего и заинтересованного участия в моей подростковой жизни. Я часто чувствовал себя напуганным, покинутым и заброшенным. Я никогда не связывал себя с тем, чему учил Отец. Я, будучи безразличным, озлобленным и обиженным, говорил: «Вся эта чепуха для старых и некрутых людей».
 
И когда я рассказывал Аппа эту историю про клубнику, я находился в самой критической точке своей жизни. Мне лично приходилось иметь дело с различными ситуациями, которые заставили меня ценить религиозные традиции и духовные аспекты жизни. Но когда я получил такой его отклик на рассказ про клубнику, я понял, что для Папы это не просто теология. Впервые в жизни я понял -  то, что он сказал, было настолько сокровенной частью его натуры, что ему не нужно было думать об этом, это был его естественный очевидный ответ. Он был великим учителем Дзен.
 
После этого я начал больше обращать внимание на собрания, выступления и беседы. Абоним стал мне интересен как религиозный и духовный учитель. Я начал перечитывать  книги Хун Док Кве и узнал такую сторону этого учения, которую я не то что бы понимал, я даже никогда не слышал. Я прочитал такие слова Абоним: «Если есть человек, который чувствует, что листья – это его дети и разговаривает с ними, он почти святой. Вы понимаете? Этот человек вовсе не сумасшедший». Я понял, что мое общее понимание учения Абоним, Божественного Принципа было просто поверхностным. Именно с этого момента я начал глубоко интересоваться Теорией Объединения и  учением его основателя.
 

Кто ты?

 
Будучи самым младшим сыном Отца, я имел уникальную возможность задавать любые вопросы, пытаясь глубоко постичь сердце Абоним. Я научился не иметь ожиданий, не осуждать и не застревать на своих обидах, но по-настоящему пытаться слушать, слушать объективно, как ученик, анализируя и обстоятельно изучая традицию религии. Такой настрой позволил мне довести до минимума возможность иметь эмоциональное или эмпирическое предубеждение.
 
Это позволило мне внимательно сравнить это учение с другими религиозными традициями и понять их более глубоко. Это позволило мне увидеть множество параллелей и схожих моментов с другими мировыми религиями, и я почувствовал надежду, что наше движение обладает возможностью по-настоящему утвердить мир. Именно благодаря такому изучению и любознательности я начал действительно верить в то, что миссия и учение Абоним может реально дать начало межрелигиозному, межнациональному, расовому пониманию, терпимости и уважению (чо-енг-гё, чо-гук-га, чо-ин-йон).
 
Понимаете, после смерти Ёнг Джин Хёна, забота о его книгах перешла на меня, и так как он в то время изучал восточные науки в Колумбийском университете, я заметил, что стал более глубоко и совсем по-новому интересоваться древними религиями Востока и их мудрости. Я начал изучать конфуцианство, буддизм и даосизм, и был очень вдохновлен их учениями и философией.
 
Бывало мы спорили и Ёнг Джин Хён  всегда говорил мне: «Хуже всего быть лицемером! Перестань быть лицемером! Ты лучше бы служил Родителям, ты лучше бы был почтительным, ты лучше бы просто делал так! Ты не имеешь права требовать, чтобы Абоним изменился, когда ему 80 с лишним лет! Это просто нереально! Что более реально, так это то, что изменишься ты». Когда он говорил мне это еще до своей смерти, я не соглашался с ним, но именно эти слова звучат в моей голове по сей день. И именно они заставляют меня быть честным с самим собой в тот момент, когда я начинаю становиться лицемерным, как это бывает с каждым из нас. Эти слова заставляют меня осознавать собственную слабость и недостаточность, и благодаря этому я более глубоко осознаю, что изменение – это процесс непрерывного выбора. Я так благодарен этим мудрым словам, которые помогли мне пройти множество трудных и мучительных ситуаций.    
 
В конце концов я понял, что в настоящих и глубоких отношениях самое-самое ценное – это особенности характера или его утонченности, что обычно называется «несовершенством» или «причудой» или «странностями». Но именно это делает человека таким особенным, и только вы (ну, может, еще несколько человек) знают эти секреты.
 
Вам разрешили войти в этот маленький секретный мир человека. Настоящая свобода заключается в том, чтобы свободно входить в это небольшое безумное место, самое закрытое от всего мира. Словно вы  легко без труда вбегаете на чердак и сразу же открываете сундук! Вы чувствуете радость и удовлетворение, опустошая этот сундук с драгоценностями. И такой дух парит высоко вместе с ветром и летит навстречу новым восхитительным мирам, где царят душевная близость и полное понимание.
 
Вы знаете, иногда, даже сейчас я задумываюсь об этом чердаке со всем его хламом. Но я больше не вижу никакого света и тому подобного. Также я больше не представляю другого окончания или других картин. И я не сижу больше и не жалею. Мне сейчас интересно делать что-то другое – совсем не похожее. Мне сейчас намного интереснее искать клубники и затем делиться ими с так называемыми мышами и тиграми.
 
Я знаю, что прошлого не переписать. Как и будущее я не могу написать. Но я могу написать настоящее – то настоящее, которое открывается передо мной, когда я, лизнув палец, переворачиваю зыбкие страницы книги под названием жизнь. Я все еще дышу и все еще имею честь находиться здесь, на этой земле – но как насчет ключа? Того самого, знаете ли,  от того сундука с драгоценностями на чердаке – того, который мы все хотим найти так или иначе. Я понял, что является ключом, который освобождает дух. Это мы сами. Потому что ключ не приводит нас к сокровищу… сам ключ и есть сокровище. 
 
- Цените как сокровище тех, кто находится сейчас рядом с вами, и только тогда вы поймете, что вы – сокровище -