Наша Церковь была небогата. По правде говоря, это была очень бедная Церковь, основанная людьми, которым не хватало денег даже на еду. У нас не было красивых зданий и офисов, как у других церквей, но мы ели ячмень вместо риса и мало-помалу экономили деньги, отдавая их тем, кто был еще беднее нас. Наши миссионеры ночевали в нетопленых комнатах, расстилая одеяло прямо на голом цементном полу. Когда подходило время трапезы, они предпочитали «заморить червячка» парой-тройкой вареных картошек. Мы делали все возможное, чтобы не тратиться на себя.
В 1963 году на деньги, сэкономленные таким образом, мы основали детскую танцевальную труппу «Маленькие ангелы» и набрали в нее 17 детей. В те времена в Корее была очень слабо развита художественная самодеятельность. Нам и самим нечем было полюбоваться, не говоря уже о том, чтобы показать что-то гостям из других стран. Люди были поглощены заботами о выживании и не вспоминали о каких-то там корейских танцах или о том, что нашему культурному наследию целых пять тысяч лет.
Я хотел, чтобы эти семнадцать ребятишек разучили корейские танцы и ездили с ними по разным странам. За рубежом люди знали о Корее лишь то, что это бедная страна, совсем недавно пережившая ужасы войны. А я хотел, чтобы они увидели прекрасные корейские танцы и поняли, что корейский народ богат своей культурой. Как ни старайся убеждать людей в том, что Корея — это культурная страна с пятитысячелетней историей, если нам нечего показать, нам никто не поверит.
Наши танцы, в которых танцовщицы, облаченные в красивые костюмы ханбок[17] длиной до пят, плавно кружатся по сцене, — это чудесное наследие нашей культуры, и оно было в новинку европейцам, привыкшим глазеть, как танцоры скачут по сцене с голыми ногами. Наши же танцы — это отражение печальной и горестной истории корейского народа. Движения в корейском танце, где танцовщицы, слегка наклонив голову, двигаются плавно и осторожно, словно не желая привлекать к себе лишнего внимания, зародились среди корейского народа, пережившего за пять тысяч лет истории множество лишений и невзгод.
Когда танцовщица слегка приподнимает ступню, затянутую в белый песон — традиционные корейские гетры, — и делает шажок вперед, она слегка поворачивает голову и приподнимает руку. Когда я гляжу на этот танец, изысканная утонченность ее движений уносит прочь все мои горести и печали. Тут никто не пытается привлечь внимание громогласной болтовней — напротив, зрители замирают от каждого движения, исполненного изящества и трепетной утонченности. В этом — сила искусства. Она позволяет общаться и понимать друг друга даже тем, кто говорит на разных языках, и делиться всем, что есть на сердце, даже без знания истории и культуры другого народа.
К примеру, стоит вам взглянуть на невинные личики и сияющие улыбки детей, как из вашей памяти тут же сотрется мрачный образ страны, совсем недавно пережившей войну. Я основал эту танцевальную труппу, чтобы она смогла показать танцы нашей страны, насчитывающей пять тысяч лет истории, народу Америки, самой высокоразвитой страны того времени.
Однако люди раскритиковали нас в пух и прах. Они подвергли критике нашу труппу «Маленькие ангелы», даже не посмотрев их танцы. «Женщины Церкви Объединения танцуют днем и ночью! — гласили обвинения в наш адрес. — А теперь они нарожали детей, которые тоже намерены танцевать!»
Однако подобные слухи не могли поколебать мою решимость. Я был тверд в своем желании показать миру красоту корейского танца. Я хотел, чтобы все, кто обвинял нас в плясках голышом, увидели изысканные и неторопливые движения танцовщиц, легко ступающих в своих белых песон. Это вам не какие-то одичалые плясуны, что вертятся и скачут без всякого ритма! Это утонченные и изящные танцы, исполняемые чистыми и невинными танцовщицами в национальных корейских костюмах.